Бу-бу-бу.Буууу. Бу-бу-бу… - что за бестактность бубнить, когда она спит? Моль с отвращением открыла глаза и громко икнула. Хотелось есть. Зверски хотелось. Этот стерильный с точки зрения жратвы карман, доведёт её до истощения. Она поёрзала на спине среди крошек от табака, высыпавшегося из пачки сигарет, с ненавистью посмотрела на эту пачку, занимающую так много места в кармане и окончательно проснулась. «За карманом» разговаривали.
Один голос явно мужской звал сбежать в закат, второй тонкий и нежный как серебряный колокольчик сомневался. И правильно делал! Что там делать в этом закате? И жрать там наверное не дают… Моль рассердилась и перевернулась на живот. Немножко полежала, слушая, как бурчит у неё в кишках, а потом полезла вверх по стенке кармана. Вверх, вверх и вверх, вон из этого сумрачного, душного места, где наглые пачки сигарет занимают всё свободное пространство.
Взобравшись по скользкой шёлковой подкладке к окантовке кармана, Моль, кряхтя, выбралась наружу и кое-как уселась, свесив в пропасть тонкие нижние ножки-лапки. Сверху открывался отличный обзор на пыльное и захламлённое помещение, забитое старыми вещами. Мебель, посуда, всяческая фарфоровая дребедень и ни одной шубы! Моль злобно ощерилась и голодно клацнула зубами. «Что за невезуха! Куда это её притащили против её воли? И где, я вас внимательно спрашиваю, шляется Гринпис? Животных морят голодом, это целый мольный геноцид, а их нету!» Тут послышался шум, и что-то свалилось с металлическим стуком на деревянную поверхность. Моль свесила голову и увидела старую обшарпанную табуретку, а на ней изящную серебряную вилочку.
«И здесь эти аристократки» - с отвращением подумала Моль. Серебрянные вилочки никогда и ничего плохого не делали Моли, но их нельзя было есть! И за это Моль их ненавидела. Она вообще ненавидела всё, что нельзя было есть. Но изящное, старинное и сделанное из драгоценных металлов, она ненавидела извращённо. То есть даром - безвозмездно. И никогда не упускала случая отомстить. Поэтому Моль перегнулась и камнем упала вниз с кромки кармана пиджака висящего на вешалке в свою очередь висящей на перекладине старинного гардероба. На половине пути к полу Моль раскрыла крылья, сделала вираж и запорхала к Табуретке. Изящно опустившись на её (или его?) поверхность, она хищно осклабилась и поприветствовала честную компанию.
- А я смотрю тут у вас веселье! Приветствую, приветствую! – чуть чуть похлопала крыльями и опять икнула.
- И жрать нечего, - мрачно завершила она свою маленькую речь.