Тяжкий день – понедельник.. Понедельник, это значит надо работать. Работать, это значит вставать из теплой уютной постели, тащиться через всю Бездну на своих четырех к проходной на измерение своей работы. Потом проходить таможни первых уровней Ада. Занимать свой пост, разбирать документы с описанием новых поступлений и списанием непригодных душ в утиль.. После заслуженных выходных, когда только-только начал входить во вкус отдыха, идти на работу совершенно не хочется ни «единой фибре души». А это возвращает к первому тезису. Понедельник – день тяжелый.
Лениво совершив положенные утренние ритуалы, Цербер покинул свой уютный и манящий полумраком дом, принимая демоническую форму и, неспешно перебирая лапами, отправился на свой пост.
---
- А вот так!- Резкий костяной звук.
- Ха-а, получи!- Еще один, погромче.
-…-затишье, а потом, ехидное.- рыба.
-…черт бы тебя побрал, Kerberoz, с этой твоей рыбой.- Ворчливо прокряхтел Харон, откидывая бесполезные кости на импровизированный столик.
Цербер, не сдерживая довольную и, отчасти, мерзопакостную улыбку, собирал раскиданные запчасти домино, бережно складывая в холщовый мешочек.
- Все было честно, друг мой, признай, ты просто не умеешь проигрывать.- Воровато оглянувшись вокруг и рыкнув на слишком близко подобравшиеся души Трех Толстяков (Да, эти люди вполне так себе реальны. Были. Пока не испустили дух, наткнувшись на приправленное ядом оленье рагу.) спрятал мешок в полый тайник в одной из скал, образующих подобие кармана, с трех сторон скрывающего недостойное занятие служащих Ада.- Вот и вчера, когда мы всем отделом играли в покер..- Цербер поперхнулся фразой, увидев, что на их с перевозчиком междусобойчик заглянул Шеф.
- Так-так-так..
Страж неспешно, стараясь отвести подозрение от тайника, в котором был весь компромат на самого Цербера и его коллег, начал отходить по стеночке к противоположной от Аида стороне.
- А мы тут...плюшками балуемся.- Неловко пошутив, почесал в затылке Пес.
- А мне доносили, что рыбой…- С огорчением в голосе сообщил Аид и стремительно покинул двух друзей, готовых дышать чрез раз и недоуменно переглядывающихся на такое быстрое окончание беседы и отсутствие выговора.
Синхронно пожав плечами, Цербер и Харон высунулись вслед ушедшему богу, наблюдая за траекторией его движения и общим поведением, несколько отличающимся от обычного.
- Ты что-нибудь понимаешь?- Через некоторое время, почему то шепотом, спросил Пес.
- Да. Пора мне на лодку.- Скрипуче отозвался Харон, хлопая рукой Стража по плечу, и чуть сжимая его.- А тебе на обход, Kerberoz. Хоть раз его нормально проведи, в честь этого ненормального дня.
---
Цербер шел по вязкому илистому берегу, брезгливо ступая своими массивными когтистыми лапами в мутную затхлую жижу, дающую начало великому Стиксу. Демон недолюбливал вверенную ему территорию. Здесь всегда было сыро и промозгло. Влажные камни были покрыты осевшими каплями воды, большая часть Третьего Круга состояла из мелкого ручейка, напоминающего зловонную выгребную яму по своему запаху и консистенции. Чревоугодцы. Они вынуждены гнить здесь вечно, тревожимые гнилостными запахами собственного разложения от адского дождя и града. Обжоры и гурманы, жившие только тем, чтобы набить свое брюхо, предающиеся с восторгом и вдохновением одному из грехов – чревоугодию.
Демон осматривал низину всеми тремя головами, изгибая шеи под мыслимыми и немыслимыми углами, стремясь ускорить время обхода.
Что-то было не так. Души, обычно сторонящиеся его, как чумного, с благоговением кидались Псу под лапы, чуть ли не с молебной радостью встречая своего Стража и палача. Мимика их уродливых лиц, покрытых струпьями и ошметками полуматериального мяса, облезающего с костей на протяжении долгих лет, поражала своей живостью. Души боялись. Боялись чего-то настолько сильно, что витающий в воздухе ирреальный страх просачивался в тело стража через каждую клеточку, питая его существо этим чувством, проникая в мышцы и раздувая их до невероятным размеров, растягивая кости и собирая заново суставы. Тело Цербера росло в размерах, с тихим хрустом ломаясь под немыслимыми обычным людским взглядам углами, изгибалось и растягивалось, как в предсмертной агонии. Но это даже близко не стояло с болью. Страж наслаждался метаморфозой. Издав низкий глухой рык, проникающий, казалось, в каждый уголок этого несчастного Круга, Пес выпростал из глубин своего ставшего огромным тела многочисленные оскаленные пасти. Головы покрывали собой все пространство его лоснящейся черной шкуры, под которой раньше перекатывались упругие мышцы. Сотни оскаленных пастей предупреждающе рычали и выдыхали из себя влажный раскаленный воздух, нагревая все вокруг себя.
Где?
Этот вопрос прозвучал везде и нигде одновременно, раздавшись в естестве каждой Души, пугая еще больше звучавшей в нем жаждой и угрозой.
Ведите.
Дрожаще прижимаясь друг к другу, грешники нерешительно двинулись в сторону противоположного берега ручья, то и дело оглядываясь на неторопливо и пружинящее следующего за ними Цербера.
Демон - Страж этого круга и он не позволит, чтобы на вверенной ему территории было что-то, пугающее Души больше самого Пса. Вводить их в агонию страха – его прерогатива.
---
Издали они походили на огромных червей, непрестанно сокращающих брюшные мышцы и перетекающих из одного положения в другое. Они переваливались, оставляя после себя на полу мерзкую склизкую жижу, медленно подтягивая под себя маленькие короткие ножки и ручки, еле видневшиеся из складок жира. Настолько Уродливых в своем ожирении и дряблости существ вызывающие резкий приступ тошноты при первом же мгновении. Три Толстяка.
Цербер остановился подле них, с омерзением осматривая комки гниющей зеленоватой плоти, вываливающиеся из брешей в брюхе самого ближнего толстяка. Он, чуть ли не разрывая свою пасть, жадно пожирал Душу, неосторожно попавшуюся ему под руку. Уродливые маленькие и острые зубки вонзались в тело жертвы, скобля по покрытой струпьями коже, с громкими чавкающими звуками проталкивая себе дальше в глотку извивающееся, все еще живое, движущееся в последних конвульсиях, «мясо». По надувающимся от натуги щекам текли вязкие густые слюни, они вязкой слизистой массой, словно упругими шнурками, свисали до самого пола, при движении головы жирдяя скользя по полу, размазываясь по нему, заставляя блестеть, делая его невыносимо скользким. Сглотнув последний раз, Толстяк с влажным громким причмоком, заставляя висящие слюни дрогнуть и разлететься в разные стороны их каплям, захлопнул пасть, довольно извлекая из под складок брюшного склизкого жира коротенькие ручки, растопыривая толстые уродливые пальцы, и удовлетворенно поглаживая свое огромное пузо, подрагивающее от сокращений и трепыханий съеденного аперитива.
Увидев рядом с собой Стража, Толстяки медленно перевели на него свои маленькие поросячьи черные глазки. Медленно, словно под гипнозом, они подобрались, словно черви, стянув свои мышцы под себя, и грузно, слегка покачиваясь, они начали подниматься на ноги, скрытые многочисленными складками отвратительного брюха, подолом свешивающегося до земли.
Сощурившись Цербер оскалил свои многочисленные пасти, словно в презрительной усмешке, окидывая ярко горящими глазами мерзкие туши. Низко утробно зарычав, подался вперед, припадая к полу, готовясь к резкому прыжку и прижимая в гневе уши к головам. Медленно поводя лапами, заставляя крепкие тугие мышцы перекатываться под кожей, покрытой черной густой шерстью, Пес сделал легкий шаг, сжимая все тело в пружину, копя силу для атаки. С огромных желтоватых клыков капали тягучие нити прозрачной слюны, негромким перестуком слетая вниз, смешиваясь с оставленной толстяками слизью, оставшимися кусками быстро гниющего ими обеда. Жирные существа, словно окаменевшие от вида демонического стража, стояли, боясь шевельнуться. Их мелкие сальные черные глазки сделались на размер больше, источая испытываемый ими ужас, питающий Стража, проникающий в его сжатую фигуру, раздувая мышцы еще сильнее, делая Цербера воистину исполинских размеров. Шлепая босыми узловатыми пятками по слизистому полу толстяки медленно отступали мелкими трусливыми шажками. По жирным складкам бежала сильная дрожь, заставляя их скользить друг по другу, медленно тереться, хлюпая, размазывая друг по другу гнилую жижу, обрамляющую их тела.
- Вы… Глупцы ... – Выдохнула многоглавая тварь, еще ниже прижимаясь к земле, и передвигая огромную, когтистую, лапу вперед, с гулким хлюпом наступая в лужу мерзкой жижи, устилающей низину. Подавшись еще больше вперед страж медленно высунув язык провел им по одному из жирдяев. При движении Пса убогие нещадно завопили, словно свиньи, которых режут заживо, медленно отрезая им сначала уши, потом, возможно, лапы, когда из них медленно начинают вытаскивать окровавленные внутренности. Резко, не смотря на свои габариты толстяки синхронно развернулись, взметнув жиром так, что слизь с него разлеталась тягучими каплями на пару метров вокруг них. Резко рванув вперед один из них поскользнулся и с громким влажным хлюпом упал в вязкий тягучий ил, два других быстро семеня короткими ножками пронеслись прямо по нему, продолжая громко вопить, заставляя барабанные перепонки пса напрягаться от высокого непрерывного звука.
Цербер с громким утробным рыком сделал резкий выпад передними лапами, разжимая свое тело, сжатое до этого в пружину и молниеносно вырываясь вперед, с силой прыгая в жижу на полу, взметая ее в разные стороны. Первым он поймал того, кто так опрометчиво упал. Вгрызаясь огромными клыками в тушу, с хрустом ломая, находящийся где-то там, среди складок, хребет, прорываясь через слои отвратительного гниющего мяса и, наконец, вгрызаясь в позвоночник, пес резко дернул головой назад, вырывая костяк отвратительного тела. Двое других были пойманы мгновением позже. Вытянув шеи страж схватил одного за короткую ножку, резко дергая его на себя и вверх, подбрасывая в воздух. Запрокинув вслед за летящим телом голову, Цербер как можно шире открыл пасть, ловя «червя» и резко перекусывая его пополам, заставляя разлететься в разные стороны брызгам вонючего жира и гниющих внутренностей. Третьего визжащего на ультразвуке червя страж накрыл огромной лапой, прижимая отвратительное существо к измаранной земле, продолжая издавать загробное рычание, такое, что поджилки начинают мгновенно трястись, по коже бегут диким стадом мурашки, и кипящая кровь стынет в жилах, замораживая, заставляя помутиться рассудок. Поднеся одну из голов к лицу толстяка и обдавая его смрадным дыханием, приобретенным за счет пережеванной плоти, Пес резко впился клыками в голову, воющую прямо перед стражем, дергая ее на себя, отрывая и вылевывая куда то в сторону. Агония умирающих тел, делающих последние конвульсивные рывки. Крики перепуганных душ. Рык обезумевшего от гнева и крови демонического стража. Зловещая, потусторонняя картина, на которой многоголовый Пес продолжает рвать огромными когтями и зубами свою добычу, изредка закидывая голову назад, и с громким чавканьем заглатывая гнилую плоть.

Среди горожан было обычной практикой ни во что не ставить попрошаек, стайками обитающих на улицах и пытающихся выпросить милостыню, собрать за день хотя бы горсть меди, чтобы иметь подобие сытного ужина, должного быть наградой организму за нещадное ежедневное истязание под палящим солнцем или же в холод.
И сейчас не произошло ничего неординарного. Никто не кинулся помогать отброшенной грубо «женщине», попавшей под ноги следующей по своим делам толпе.
Горожане с перешептываниями косились на поднимающуюся с дороги попрошайку и обходили ее чуть стороной, стремясь не испачкать свои одежды о хорошенько вывалявшуюся в пыли нищенку.
- А ведь день обещал быть таким спокойным.- С ироничной горечью в голосе пробубнил себе под нос Ашраф, твердо вставая на ноги и отряхивая от песка и мелких камушков ладони и одежду.
В списке вора добавилась новая строка, сместив все остальные на позицию вниз.
Осмотревшись, Ашраф медленно двинулся вперед, держа голову почтительно опущенной и умело лавируя между вяло передвигающихся по улице горожан.
Так как вор имел мышление отличное от того, что было у всей без исключения стражи, он не стал искать в толпе ускользнувшего человека. Он стал высматривать место, где тот смог бы укрыться. Например, вон в той процессии монахов, заворачивающей за угол. Идеально для желающего спрятаться ассасина.
Разумеется, вор уже знал, представителем какой профессии является преследуемый им человек. Слава всегда бежит впереди идущего, а слухи не сможет искоренить и острый клинок убийцы.
Прежде чем свернуть за угол вслед за монахами, Ашраф прильнул к одному из прилавков с одеждой, незаметно для остальных выдергивая из кучи товара расписной платок, накидывая его поверх своего серого и неброского.
Медленно завернув за угол, вор пошел вслед за своей целью, с каждым шагом меняя в голове планы по своим дальнейшим действиям.
Новая улочка была малолюдна и полностью скрыта тенями навесов, упирающихся друг в друга несущими балками. Солнце, проникая сквозь разноцветные тканевые покровы, окрашивала все находящееся под тентами в причудливую цветную мозаику, испещренную яркими полосами света.
Не сильно торопясь, подстроившись под размеренный шаг священнослужителей, Ашраф следовал за ними, двигаясь вдоль рядов и рассматривая предлагаемые торгашами товары. Когда, видящие потенциального покупателя, «предприниматели» начинали чересчур возбужденно выкрикивать похвалы своему товару, вор, почтенно кланяясь, брал по несколько орехов или фиников, желая показать, что выбирает лакомство получше.
- Мой изюм самый сладкий! Попробуй, почтеннейшая!- Заискивающе обратился к Ашрафу гладковыбритый тощий торгаш в узорчатом халате, перетянутом широким поясом.- Попробуй и убедись!- Мужчина встал из-за прилавка и вышел к вору, жестикуляцией показывая, как сильно он хочет, чтобы «ханум» попробовала его изюм.
С тихим смешком Ашраф зачерпнул горсть сушеных ягод и, помогая себе второй рукой, оттягивая от лица плотную ткань платка, закинул сушеный виноград в рот, быстро прожевывая лакомство.
- Воистину твой товар лучший, отвесь мне пару горстей.- Легко проведя ладонью по плечу торговца, второй рукой вор вытащил из опрометчиво оставленного без внимания кошеля несколько мелких монет, которыми и расплатился за "купленный" кулек.- Благодарю тебя.- Ашраф легко поклонился и отвернулся от прилавка как раз тогда, когда из толпы монахов, поворачивающих в сторону ближайшего храма, вышла знакомая фигура в белом.
В это же время, на очередном повороте узких улочек, когда голоса стражи исчезли далеко позади, ассасин, не поворачивая головы, медленно осмотрелся, чтобы убедиться, что его инкогнито ничто, а главное, никто, не угрожает.
- Вот он, держи его! - Послышался со стороны громогласный голос. Альтаир рефлекторно прижался ближе к глиняной стене дома, отходя дальше от центра улицы.
Быстро слетевшийся народ быстро встал перед ним стеной. Буквально через секунду спереди послышались звуки ударов и крики. Толпа взволнованно загомонила.
Ускорив шаг, вор, почувствовавший, что его добыча близко, практически пробежал улочку и увяз в неожиданно плотной массе людей, столпившихся посмотреть на какое-то представление.
Со всех сторон раздавались удивленные шепотки и откровенно довольные улюлюкания. Особо заинтересованные делали ставки, договариваясь на только им одним известные правила.
Немного пройдя вперед, Ашраф увидел причину столпотворения. На очищенном от зевак клочке торговой площади шла драка. Вернее даже будет сказать методичное избиение.
И жертву и агрессора вор узнал сразу. Первым был мастер местного цеха, производящего оружие для нужд городской стражи, а вторым Тамир - известный, нужно сказать, торговец, ведущий грязные дела на стороне и раздувающийся от осознания того, насколько он "выше" обычных крикунов из лавок с тряпками или продовольствием.
Насмотревшись на привычную глазу потасовку, Ашраф принялся тщательно изучать толпу. Толпу, среди которой должен был быть приведший его, как за веревочку, человек.
А вот и он.
Стоит чуть согнув ноги в коленях,словно пружину, - сразу видно, что готовится к тому, чтобы при малейшем удачном шансе бросить тело вперед, спина напряжена, а голова опущена. Кажется, что его совсем не волнует происходящее вокруг, но Ашраф знает. Знает, что убийца все видит и слышит, даже если его глаза и уши закрыты. Только вот видит и слышит он то, что ему должно. То, что ему нужно. А быстрого и тихого вора, медленно подбирающегося к нему со спины, здесь быть не должно было, поэтому все внимание сконцентрировано на словах Тамира, самодовольно выкрикиваемых в толпу.
- Как это товар еще не готов? - Надрывался тучный мажчина, нависая над хлипким стариком. - Меня не интересуют твои расчеты - цифры ничего не изменят! Твои люди не выполнили заказ, из-за тебя я подвел своего клиента. - Все больше продолжал распаляться торговец.
- Но нам нужно время! - Чувствуя безнадежность ситуации взмолился мастер, окидывая толпу взглядом, словно ища помощи.
- Так говоря только лентяи или неумелые! - Вскрикнул купец, наотмашь ударяя палкой старика. - Ты из таких?! - С явной угрозой в голосе спросил мужчина.
- Нет! - Взмолился мастер, хватаясь ладонью за покрасневшую щеку.
- А факты говорят иначе. - Ну успокаивался Тамир. - Вот скажи мне, старик, как ты собираешься теперь все это исправлять?! - Снова с криком замахнулся купец на панически прикрывающего голову старца. - Оружие мне нужно немедленно!
- Я не знаю! - Падая на колени заголосил мастер. - Люди работают день и ночь, но вашему клиенту нужно слишком много, мы не успеваем за столь короткий срок. Это невозможно! - Молитвенно складывая руки на груди кричал старик, словно клянясь самому Аллаху.
- Лучше бы ты ковал мое орудие так же быстро, как куешь свои оправдания! - теряя терпение выкрикнул торгаш, ударяя мужчину палкой и опрокидывая того навзничь на грязную площадь.
- А еще меня называют безжалостным зверем. - Тихо хмыкнул себе под нос Альтаир, одаривая ликующую толпу тяжелым золотом взгляда.
Легкий толчок в спину был почти что незаметен. Так мог бы ощущаться порыв ветерка, устремившийся прямиком на стоящего на пути игривого потока ассасина. Но откуда в такой толпе взяться чему-то столь легкому и незаметному?
Словно заподозрив что-то неладное, убийца быстро обернулся, заглядывая за спину и молниеносно накрывая ладонью продолжающий висеть на поясе кошелек. Одарив подозрительным взглядом пару людей, особо близко стоящих к Альтаиру, он, поведя плечами, развернулся обратно к площади, успокаиваясь и убирая с пояса руку. С пояса, где покачивался надорванный кулек, из которого нечаянно вываливались сладкие изюмины.
Неторопливо, не привлекая внимания, Ашраф вышел из толпы и скрылся в ближайшем переулке, где стянул с себя жаркий многослойный наряд.
Быстрыми остервенелыми движениями рук взъерошив свои влажные от пота каштановые волосы, нагло облепившие лоб и шею, вор стянул их в высокий хвост на затылке, ловко закрепляя его шнурком. Поправив перекосившийся пояс и одернув полы примявшейся серо-коричневой неброской рубахи, облепившей вспотевшее тело, Ашраф задумчиво подкинул в ладони полупустой кошель, срезанный с пояса ассасина.
- Даже убийцы вынуждены голодать, что за времена?!- С наигранной жалостью в голосе произнес куда-то к небу паренек, покачивая сочувственно головой.
Тихо насвистывая мотивчик какой-то цыганской песни под нос, Ашраф двинулся дальше по переулку, держа в одной руке кошель, а другой прижимая к боку сверток с одеждой, служившей ему сегодня прикрытием.
Немного поплутав и полюбовавшись безлюдными территориями, вор вышел на оживленную улицу и без раздумий вложил свою «добычу» в руки подбежавшей ребятне.
- Вот, подарок.- С озорной улыбкой парень потрепал одного из запрыгавших вокруг него мальчуганов по голове.
Когда попрошайки убежали, чтобы порадовать своих и похвастаться немалой добычей, вор развязал пояс и обмотал им куль с тряпками, оставив петлю, за которую можно было бы его нести. Повесив ношу себе на плечо, парень медленно двинулся к мечети, проходя сквозь кучки людей.
Быстро оглянувшись по сторонам, Ашраф разбежался и вспорхнул пичугой на стену, ловко избегая взглядов гуляющей понизу стражи. Низко пригнувшись он пробежал по длинной крыше и, хорошенько оттолкнувшись от края, прыгнул, хватаясь за подвешенный фонарь на противоположном доме. Обогнув край строения, вор отпустил веревку и пару секунд провел в свободном полу-полете полу-падении, после которого, приземлившись на перекладину чьего-то балкона, побежал легкой поступью по коротким балкам, торчащим из стен.